– Информатику преподавала, математику. Да, разницы нет, – отмахнулась она. – В нашем Университете что одно, что другое. Никто не понимает оба предмета до такой степени, что и отличить-то их друг от друга не в состоянии, – она издала тяжкий вздох и закатила глаза.

Вот теперь я начинала узнавать в фурии коллегу. Или даже лучше будет сказать – товарища по несчастью.

Пока я думала, где бы сесть, она добавила:

– С тех пор как ввели Единый ГосЭкзамен с тем же успехом можно преподавать японский и китайский, называя их математикой и информатикой. Никто не заметит разницы. Странные знаки на доске пишутся? Пишутся! Препод диктует на неизвестном языке? Диктует. Все в порядке.

– С физикой тоже самое, – вздохнула я.

Фурия усмехнулась и, махнув рукой в сторону верхних рядов, предложила:

– Пошли, что ли, туда сядем? Как заядлые двоечницы и хулиганки.

А она не меньше язва, чем я! Наверное, мы подружимся.

Я кивнула и поспешила следом за фурией. Коротать первую лекцию по пятому уровню валькирий в одиночестве не хотелось совершенно.

Да и фурия, как выяснилось, вовсе не такая стервоза, как представлялось вначале.

– Меня, кстати, Гвендолин зовут, – назвалась она, пробираясь на самую середину ряда.

– Лилея, – ответила я.

Мы посмотрели друг на друга, засмеялись и хором спросили:

– Сама придумала, когда паспорт меняла?

Вдоволь похохотав над собственной предсказуемостью, мы наконец-то устроились за партами. Кожаные сидения оказались более чем удобными, и, на первый взгляд, крайне неудачными для Вуза.

Придут себе студенты на первую пару и задремлют на мягких креслах.

Тогда я еще не знала здешних методов преподавания. Чуть позже, стало ясно – тут не то чтобы заснуть, как бы заикой не сделаться!

– Похоже, нас не очень-то и много, – кивнула Фурия в сторону пустых рядов.

Посередине «студенческого амфитеатра» в гордом одиночестве устроился оборотень-пантера в свободной угольной тунике и брюках в тон. Гибкий и сухощавый, с черным ершиком волос на голове и алебастровой кожей, он казался очень даже привлекательным.

На первых рядах сидели еще три валькирии четвертого и пятого уровней. По одной на каждом ряду.

Сезан и преподаватель вошли в аудиторию почти одновременно.

Не поделись инфополе сведениями, я узнала бы лектора и без подсказок.

К нам походкой сытого хищника направлялся тигр-оборотень, в темно-синем брючном костюме. Кажется, их с ректором одевал один портной. Даже блестящие лацканы у пиджака лектора были точной копией Тиаловских.

Точно также без помощи инфополя я сразу предположила бы, что передо мной редкий вид белого тигра, но не альбинос.

Изумрудные глаза светлокожего оборотня говорили об этом не меньше, чем едва заметный золотистый отлив очень светлых волос, собранных в низкий хвостик.

Но больше всего привлекала внимание змея – она заменяла тигру шарф.

Зелено-красная в фиолетовую крапинку анаконда мирно свилась вокруг шеи оборотня, блаженно прикрыв глаза.

Сезан вошел в аудиторию следом за преподом и тут же нашел меня взглядом. Задорно подмигнул и в несколько прыжков очутился рядом.

Я боялась, что он не уместится на одном сидении. Но Сезан разложил сразу два, убрал назад поручень между ними и устроился с комфортом.

Препод оглядел аудиторию с интересом.

Представляю себе это зрелище со стороны. Десятки пустых рядов, и несколько разбросанных по амфитеатру учащихся. Если хорошенько покричать, можно часами слушать эхо.

Тигра все устроило. Он выдержал небольшую театральную паузу, бережно снял змею с шеи и не менее бережно положил на стол. Все еще не открывая глаз, анаконда недовольно зашипела. И я грешным делом подумала – а вот и она, говорящая зверушка, прямо в лучших традициях волшебных Академий. Но змея и не собиралась блистать знаниями хоть какого-нибудь языка и бросаться саркастическими замечаниями.

И тут меня осенило! «Знаниями… языка»? Кстати, почему мы все друг друга понимаем?

После полета сквозь портал и остального «веселья», я как-то упустила этот удивительный момент из вида. Но препод словно услышал мысленный вопрос.

– Все, кто попадают в наш мир, говорят на нашем языке автоматически, –сообщил он как ни в чем ни бывало. – Вроде бы, у нас тут особое информационное поле. Кстати, меня зовут Лиас. Я из племени Тиала, нашего ректора.

– Мы это заметили. По костюму, – хмыкнула Гвендолин.

Лиас оглядел себя с ног до головы, кажется, не слишком понимая утонченного юмора моей соседки.

– Не берите в голову, – посоветовала она. – Поверьте, так легче живется. Я это поняла на своем первом экзамене. С тех пор как студенты стали искать аксиомы и теоремы в интернете, во многие их ответы лучше просто не вдумываться. Так безопасней. Для рассудка. А математики, имевшие несчастье открыть эти теоремы и аксиомы все равно уже умерли. Их проблемы позади.

Глава 3. Лекция и практика в одном флаконе для будущих лекторов

Лиас не преподавал, а командовал, как генерал на плацу. И поначалу мы вздрагивали от каждого его приказа. Зато спустя недолгое время навострились запоминать с бешеной скоростью, чтобы приказы эти не повторялись.

И для нервов полезно, и уши реже закладывало. По-моему собаки Павлова и те медленней схватывали.

Единственным существом в аудитории, совершенно безразличным к резким выкрикам Лиаса, была его змея. С тех пор как тигр положил животное на стол, оно ни разу не сдвинулось с места и не открыло глаз. Будто бы слишком вошло в образ шарфа…

– Эльвира! – окликнул Лиас русоволосую Валькирию четвертого уровня – она неосторожно устроилась на первом ряду. Даже сзади было видно, как ежилась и кривилась худощавая блондинка от каждого приказа тигра.

Вот и сейчас она вся передернулась и вскочила по стойке смирно. Покрутила головой, словно искала у нас поддержки, и бешено заморгала глубоко посаженными серыми глазами.

– Так чем отличаются валькирии разного уровня? – продолжил муштровать Эльвиру Лиас.

– Силой способностей, – отчеканила она, поминутно одергивая узкое черное платье, чуть выше колен. Я начинала беспокоиться за его целостность. – Например, лечение. Нулевой уровень – немного облегчает состояние. Первый, второй и третий – лечат с разной скоростью. Только легкие болезни и слабые ранения. Четвертый и пятый лечат тяжелые болезни и травмы. Шестой и седьмой вытаскивают почти с того света.

– Марина! – «вызвал» Лиас другую валькирию четвертого уровня так, словно она не за второй партой, а, как минимум, в соседней аудитории. – Как определить уровень Валькирии?

– По ауре или цвету метки во время инициации, – зачастила коротко стриженная шатенка, выпучив и без того широко распахнутые карие глаза. Немного полная, но фигуристая Марина отлично смотрелась в темно-синих джинсах и белой рубашке.

Уже ответив, она запоздало вспомнила, что надо бы встать. Вскочила как заполошная и зацепила ближайшее сиденье бедром.

Бумм… Бомм… Бзз.

Кресло с грохотом сложилось и ворчливо задребезжало.

Почти никто не обратил на это внимания. За несколько часов мы полностью свыклись с особенностями Марины. Впопыхах или в задумчивости она непременно что-то задевала и это что-то либо падало, либо громыхало. Уже трижды Марина чуть не опрокинула парту на Эльвиру. Хорошо, Лиас подоспел в последний момент. Четыре раза роняла бедовая валькирия тетрадь и дважды – черный кожаный портфель. Я такие только у преподов «старой гвардии» и видела. А сколько раз падала ее ручка! Даже Гвен сбилась со счету.

– Она встала и упало три стула, – шепнула соседка, а Сезан хохотнул.

– А вообще, учитывая радиус поражения, пора сбрасывать Маринку в места дислокации противника, – продолжала язвить Гвен. – Только надо вооружить ее чем-нибудь очень тяжелым и взрывным.

– У нулевого уровня крыльев нет и метка желтая, – отчитывалась, тем временем, бедовая валькирия. – У первого и второго по одному крылу, а метка серебристая. У третьего – два и зеленая метка. У четвертого и пятого – три и метка либо оранжевая, либо синяя. У шестого и седьмого – четыре. Как будто две сложенные вместе бабочки. У шестого внутренние крылья меньше внешних, у седьмого – такие же. А метка у обоих ярко-рубиновая.